Высокая по пояс, мягкая трава в насыщенных зеленых тонах зеленого и огромные пальмы оформляли экзотический пейзаж, напоминающий доисторические джунгли. Сквозь листья пальм пробивалось солнце, а небо было лазурно-голубым и безоблачным. Моя нагота меня абсолютно не смущала, и я просто шёл сквозь эту траву, поглаживая ладонями по листве. Всё это навевало душевное спокойствие и умиротворение. Что можно делать в абсолютной свободе? Просто быть. По пути мне в руки падали неизвестные фрукты, которые я решил собрать в сорванный, банановый лист. По виду, да и по вкусу фрукты напоминали яблоки, сочные и сладкие. Я вслушался и обнаружил, что воздух был полным от щебета птиц, на фоне которого были о другие, еле различимые звуки леса и еще какой-то странный шум. Я все же решил узнать, что же это, и отправился на этот звук. Постепенно вдали начал вырисовываться силуэт небольшой, одиноко стоящей скалы, которую пришлось покорять. В некоторых местах я полз по скале, и камни осыпались вниз, но в основном, редкие растения и корни деревьев давали возможность в уверенном восхождении. Лопух как рюкзак болтался на спине и распространял аромат фруктов. Гул становился всё сильнее. Наконец, впереди обозначилась вершина скалы, и я ускорил свой шаг. В какой-то момент перед моим взором открылся пейзаж: водопад, ниспадающий со скалы и окруженный со всех сторон джунглями, образовал бирюзовую лагуну. Пара орлов описывала круги в небе, танцуя друг с другом вальс. Спустившись к лагуне, я с разбегу нырнул в прозрачную воду. Приятный холод пробежал по телу. Я поплыл к водопаду. Белые потоки воды падали сверху и вспенивались пузырями на водной глади. У края скалы можно было встать под падающую воду, что я и сделал. Вода била по коже крупными каплями, массажируя до самых костей. Оттолкнувшись от парапета, я нырнул в бурлящее место, где водный массаж был ощутимее всего. После этой процедуры приятнее всего просто лежать и загорать. Лежа на траве, я растворился в свете солнца и тепле. Вдруг какой-то новый звук привлек все мое растворившееся в неге внимание. Глаза открылись, а голова повернулась в направлении странного звука. И все это без моего внутреннего на то согласия. На другом берегу лагуны плескалась девушка. Она напевала нежным девичьим голосом какую-то мелодию. Меня она не видела, и потому я без какого-либо стеснения стал её разглядывать. Её голос был по-настоящему ласковым и спокойным. Мне захотелось, чтобы она меня заметила, но после того, как выйдет на берег и оденется, но она не спешила, а нетерпение начало меня изводить. Немного подождав, я сел на открытое место и стал своим взглядом звать ее обратить в мою сторону внимание. Я знаю, женщины чувствуют такой взгляд. Она увидела меня, и я помахал ей рукой. Она улыбнулась и помахала в ответ. Когда она вышла на берег, ее голое тело блестело на солнце, и свет излучался вокруг неё. Она совершенно меня не стеснялась. Улыбаясь, томной походкой эта красотка подошла ко мне, чмокнула непринужденно в губы и легла на спину загорать. При этом, свою голову незнакомка положила мне на бедро и закрыла глаза. Было такое чувство, что мы знали друг друга всегда. Я стал любоваться ею и перебирать русые, мокрые волосы. Ей это нравилось, и она улыбалась уголками пухлых, ярко очерченных губ. Сорвав травинку, я стал водить ею сначала по бровям, щекам, еле вздернутому носу и затем по губам. Играючи, она схватила губами травинку и чуть-чуть порычала и отпустила её. Травинка опустилась к шее и груди. Мокрые соски блестели на солнце. Захотелось коснуться их губами, и сердце учащенно забилось. Травинка опускалась ниже, к животу и бедрам. Пришлось прилечь на локоть, чтобы продолжить путь. Пройдясь по пяткам, я дотянулся до фруктов, оказавшихся рядом. Откусив сочный кусок горячего персика, я провел им по её губам и положил в приоткрытый рот, девушка откусила небольшой кусок, сок потек по ее щекам, и я стал кормить её небольшими кусочками. Она повернула голову ко мне и открыла глаза. Красавица ела и широко распахнутыми глазами смотрела на меня, а я на неё. Держа в зубах очередной кусочек, она потянула меня к себе за руку, и наши губы встретились. Её мокрое тело соединилось с моим. Дальше слова даже рядом не могут передать того, что мы чувствовали, слившись воедино. Две капли чистой воды слились в одну, которая стала сверкать на солнце, а потом стала самим солнцем. Оно светило над всем миром и давало ему жизнь.

Мы ещё долго лежали, обнявшись. Она взяла мою руку и положила к себе на живот и улыбнулась. Живот стал увеличиваться и в нём улавливались какие–то движения. С интересом я положил осторожно голову на живот и стал слушать, потом обнял её и дал еще фруктов. Беременность развивалась на глазах, до тех пор, пока не начались роды. На солнце набежали тучи, она схватилась за траву и закричала. Я держал её голову и гладил по волосам. Она была вся в поту, сердце бешено колотилось у неё в груди, и вены проступили на шее. Сколько так продолжалось, я не знаю. У неё не получалось. В начале наступила паника, потом отчаяние. Дикие крики разлетались по черному небу.

– Никто! Никто!!! – заорал я. Слезы лились из глаз.

– Что ты хочешь? – сказал стоящий у её ног пришелец. – Помоги ей, пожалуйста.

– Я не вмешиваюсь в судьбу, а лишь влияю на скорость её проявления.

– Прекрати это мучение!

– Всё, что когда-то началось, должно закончиться. Я не решаю, где путь завершится, а лишь наблюдаю.

– Ну, так прокрути время до того момента, когда закончится эта боль. Ты это можешь?

– Да.

– Ну, так делай, чего ждешь?

– Я жду твоего приказа, так как за любое противоестественное изменение должен кто-то отвечать.

– Я отвечу. Скорее давай!!!

– Как изволите, – сказал Никто и щелкнул пальцами.

Её тело расслабилось, и голова завалилась на бок. Наступила абсолютная тишина. Тотальная. С её отсутствующим взглядом остановилось всё вокруг. Неподвижное тело покоилось у меня на коленях.

– Нет!!! – разорвал тишину крик. –Ты убил её.

– Я сделал то, что ты хотел – остановил её мучение.

Никто развернулся и пошел вглубь леса.

Слёзы текли по щекам, а крик выжигал расплавленным железом лёгкие. По пальцам скользили длинные мокрые волосы. Бессилие и ярость накатились как цунами. На коже стала появляться шерсть, лицо вытянулось, и через несколько мгновений по берегу бежал серый волк с дикими глазами. Я видел спину Никто. Трава стегала по морде, и это ещё больше заставляло ускорить бег. Я мчался с одной целью – разорвать его на куски. Он был виноват в моем горе, так жестоко посмеявшись надо мной. Чем быстрее я бежал, тем быстрее удалялся силуэт в темную глубину леса. Вскоре я выбежал на поляну, где стоял Никто, а рядом с ним стоял огромный, черный волк, охранявший его. Злость кипела у меня в груди, и я с разбегу прыгнул в атаку на зверя. В моей пасти появился клок шерсти, а бок пронзила острая боль. Но в любой битве чувство самосохранения уходят на второй план, есть только цель уничтожить противника любой ценой. Я извернулся и вцепился зубами в горло. Соленая, густая кровь стала переполнять мою глотку и, чтобы не захлебнуться, я стал её пить. Наверное, каждый знает специфический железный вкус крови. Челюсти намертво сошлись на шее у врага. Рядом стоял Никто и умиротворенно смотрел на нас. Его зверь завалился на землю и замер. Кровь текла из раны и окрашивала траву в красный. Усталость и необъяснимая слабость валили с ног, но адреналин еще действовал. Новая волна ярости накрыла меня, и я прыгнул на рядом стоящего Никто. В полете я заметил, как появилось что-то сбоку, и окутав меня, полностью обездвижило. В таком состоянии я замер в воздухе. Откуда-то взявшаяся огромная анаконда зажала мое тело в тиски, и лишь голова была свободна от змеиных колец. Зелёная чешуя причудливого узора танцевали перед глазами. Бешенство рвалось наружу, беспомощность разрывала сердце, и я завыл до самой последней капли изнеможения в холодных объятиях змея. Шерсть стала исчезать, и я снова стал человеком. Слезы текли по лицу, крики и рыдания полностью измотали меня. Никто и змея ждали.

– Если б не твои спасатели, я бы тебя в куски разорвал, – сказал я, находясь в плену смертельного кокона.

– Ну, здесь ты заблуждаешься, так как спасали они не меня, а тебя, даже ценой собственной жизни. Такая преданность и самоотдача может быть проявлена только к близким и любимым.

– Что ты хочешь сказать, что тот волчара мой родственник?

– Конечно, видел бы ты себя с оскаленной мордой, ну прям вылитый отец.

– Хватит мне этих сказок, мой отец не такой.

– В глазах ярости нет сознания. Даже если бы отец был в привычном для тебя облике, ты думаешь, что-нибудь изменилось бы? Иногда чувства и эмоции превращают человека в зверя. Такое поведение есть у всех живых существ в инстинкте, и это нормально. Тут ничего не поделать, гены обуславливают соответствующее поведение.

– Ну и что с того? – ярость еще не оставила меня в покое, но змея крепко держала меня, изводя последние силы.

Ты когда в школу ходил, наверное, слышал, что вся информация о человеке находится в его хромосомах, а эти хромосомы передаются родителями. У всех людей есть два родителя, которые дают ребенку по одной половой хромосоме. Их взаимоотношение друг с другом и определяет пол малыша. Если женская хромосома «X» соединилась с мужской хромосомой «Y», то будет «XY» мальчик, а если от матери и от отца пришли по иксу, то будет девочка. Родительские гены несут в себе также два основных биологических принципа: любовь с созиданием и агрессию с разрушением. Этим проявлениям учат ребенка его родители после рождения. Вот и выходит, что женский X» дает жизнь, а мужской «Y» её разрушает, поэтому в природе и не бывает жизни с двумя игреками. Но как ни крути, а агрессия – неотъемлемая часть жизни. Твой отец замечательно тебя воспитал. Теперь ты сам можешь стать хорошим отцом и защитником своего семейства.

– Ты говоришь, что агрессия – это мужское проявление, тогда как быть с женской злостью?

– Да всё так же. У каждого же есть и мужское и женское начало, как инь и ян.

Просто у мужчин это находится конкретно, а у женщин в общем, ведь половыми хромосомами информационный код не заканчивается. Существуют еще 46 обычных хромосом: по половине от каждого родителя. Вот оттуда и приходят знания от отца к дочери, но по природе женщины воплощены для любви и созидания, хотя и для защиты своих питомцев, как это сейчас делает твоя мать.

Два желтых глаза змеи уставились на меня, а раздвоенный язык коснулся щеки.

– Что ты такое говоришь? Это моя мама???

– А что тебя так удивляет, её вид или всё, что происходит вокруг, в то время, когда ты находишься в дурке?

Это уже было слишком для меня. Голова закружилась, всё потемнело в глазах и потухло. Когда я очнулся, то обнаружил себя лежащим в кровати. Ноги и руки не двигались. Осмотревшись, я понял, что лежу прификсированный к кровати в первой палате. Если кто-то решит, что я лежу в смирительной рубашке, то он ошибётся в сути данного момента, так как смирительная рубашка – это миф. Все о ней знают, но никто её не видел. Действительность же, как всегда, намного прозаичнее. Руки и ноги были привязаны к железной кровати длинными кусками тряпок, а непонятного цвета простыня опоясывала грудь и крепилась на панцирной сетке подмышками. В таком положении много не подергаешься, с каждым резким движением тряпки сильнее натирают кожу и передавливают вены. Повернув голову, я увидел на полу сидящего Кузнечика. Чтобы его представить, достаточно вспомнить голого дикаря Горлума из фильма «Властелин колец», который ползал по всяким болотам и горам. Кузнечик полностью бы подошел на эту роль и без грима, вот только мозги у него атрофировались полностью, и говорить он не мог совсем, а только мычал и орал, когда ему было что-то нужно. Сейчас он был занят собственной гигиеной. Так как он сидел около моей кровати, я мог во всех деталях разглядеть его действия. Кузнечик был поглощен расковыриванием своих прыщей. На вид эти прыщи были обследованы до самых недр, из которых поднималась какая-то скудная желто-зеленая жидкость. Появившаяся капля собиралась на палец, который устремлялся в беззубый рот. Так продолжалось до тех пор, пока из прыща не начинала течь чистая кровь. Тогда, слизнув кровь, Кузнечик удовлетворенно прихмыкивал и переходил к другому прыщу. Истинным счастьем было нахождение белого уплотнения, которое выдавливалось подобно зубной пасте из тюбика. Такое белковое богатство съедалось полностью, а потом на этом месте проводилась тщательная ревизия. Волосы давно были вырваны грязными ногтями и отправлены в тот же беззубый рот. Всё плавно переходило в чистку естественных отверстий. Отходы производства также без остатка поглощались. Этим занятием Кузнечик мог заниматься часами, и никто ему не мешал. А чем он мог ещё заняться при таких обстоятельствах своей безмозглой жизни? Вдоволь насмотревшись на главного героя программы «Съешь себя сам», я повернул голову в другую сторону и обнаружил возле кровати стоящую капельницу, которая была подключена к моей руке. Появилась улыбчивая медсестра Надя со шприцем в руке и ввела всё его содержимое в резинку капельницы. Голова камнем потяжелела, а в глазах снова потемнело. Меня опять выключили. Вновь все стало проясняться, я увидел знакомый лес, желтые глаза и раздвоенный язык своей мамы.

– Ну, что, сориентировался на местности? –в голове знакомый раздался низкий и спокойный голос Никто. Он был все также рядом и жевал травинку.

Собравшись с мыслями после таких смен декораций я решился на вопрос:

– Слушай, ну если это моя мама, почему она меня так сильно скрутила до звездочек в глазах и не отпускает?

– Это она тебя так обнимает. И любит, поэтому и не отпускает. У мам такое бывает: чтобы сохранить своего ребенка, они крепко держат своего ребенка, уже состоявшуюся личность, возле себя, и такая любовь становится пожизненной каторгой для обоих. И вот попробуй сделать шаг в сторону от такой мамы. Я бы не пожелал увидеть её в гневе. А всё это делается ради любви и спасения.

Ставшие мягкими змеиные кольца вдруг начали спиралью вращаться вокруг моего тела, освобождая движения. Я обрадовался освобождению. Частичная свобода оказалась ложной, когда я провалился в темный кокон из маминых колец. Сверху просвет закрылся, и стало абсолютно темно.

– Как ты заметил, – продолжал голос Никто у меня в голове, – настоящая любовь у женщин может быть только к своему ребенку. Любые другие переживания типа жгучей страсти или романтической влюбленности в придуманный идеал – всё это направлено на проявление своего животного чувства, при котором самец нужен в дальнейшем только для обеспечения комфорта, то есть для питания и защиты. Такого кавалера самка выбирает из множества других, которые как магнитом притягиваются в момент гормонального созревания. Самка своим холодным расчетом позволяет более сильному и авторитетному самцу стать отцом и продолжить свой род. Такая позиция сохранилась и у людей, только появились еще и дополнения как в физиологии женщины, так и в социальных взаимоотношениях. В процессе эволюции у людей женского пола появилась девственная плева, которая сама не несет никакой роли, кроме как построения на ней тысячелетней культуры семьи и брака. Можно рассмотреть эту анатомическую особенность и как один из основных религиозно-политических постулатов. Если всмотреться в лицо любой войны, то в её глазах будет отражение женщины.

Второе изменение, которое появилось у женщин, называется оргазмом, чего не было у самок, жаждущих совокупления, как похожего чувства, схожего с состоянием долго не опорожненного мочевого пузыря. В природе всё конкретно: самцы убивают друг друга за самку, которая после совокупления сама может съесть живьем счастливого самца. У людей появился мотив заниматься сексом и не для продолжения рода, а получать от этого удовольствие без какого-либо потомства и членовредительства. Если же всё-таки наступала беременность, то процессы, которые происходят и по сей день с женщиной, мало чем отличаются от беременной самки. Внутри неё начинает образовываться новый организм, который, как ни странно, имеет собственные переживания, а они в свою очередь, являются основной психической базой для всей дальнейшей жизни. Обрати внимание, как ты себя сейчас чувствуешь, – Никто замолчал, предоставив мне возможность сосредоточиться на свих ощущениях.

Лежа в мягкой стабильной комфортной обстановке и полной темноте, я перестал отслеживать свои пять чувств и вместе с ровным монотонным дыханием мамы растворился в ассоциации глубоко темного океана. Медленные монотонные приливы и отливы убаюкивали. Всё было однообразно комфортно. Не знаю, сколько прошло времени, но я заметил, что уже отсутствуют и волновые движения, а есть только одна безграничная пустота, чистый вакуум бытия. Меня как личности больше не существовало, если бы не появившийся опять голос Никто.

– Хочу обратить твоё внимание на отсутствие ощущения времени и пространства. Для этого я специально напомнаю тебе, где ты на самом деле находишься: ты сейчас в теле змеи и успешно переживаешь собственную беременность. Используя свои уже знакомые взрослые ассоциации, ты используешь их для оформления своей жизни и кайфуешь в бескрайнем идеальном пространстве. Ты бы мог находиться в этом состоянии бесконечно, только, как ты ещё помнишь, беременность когда-то заканчивается и постепенно переходит в роды, только младенец этого не знает и вся его жизнь – это Вселенская пустота. Тебе же придется снова, на этот раз осознанно пережить свое рождение, и я надеюсь, что оно для тебя будет менее травматичным как в первый раз, так как ты уже знаешь, что ожидать и чем всё это заканчивается.

В этот самый момент в бесконечности появилось движение, и образовались незримые, мягкие стены, которые стали давить на меня со всех сторон,проталкивая наверх по отношению к голове. Тот факт, что моя окружающая вселенная имеет границы, которые стали мне малы, повергли меня в неописуемый шок. В этот момент появилась огромная змеиная пасть около моего лица, и бывший добрый океан на своей волне швырнул меня прямиком в зубастую глотку. Руки и ноги были сжаты вокруг, а голову поглощало это ужасное чудовище.

– Сейчас ты проходишь третью основную психическую родовую матрицу. Во второй матрице ребенок ощущает, что окружающий его мир не такой бесконечный и добрый, как казался всегда. Ну а теперь ты столкнулся с критической проблемой, которую нужно решить ценой собственной жизни.

– Ты чего? Как её решать! – хотел крикнуть я, но воздуха вокруг не было, и я всё глубже проваливался в пожирающую раздавливающую черноту. Теперь всё мое тело было сдавлено вокруг, и я не мог сделать ни одного движения, а лишь выдавливался в прежнем направлении. Силы покидали меня, сердце вылетело из груди, а воздуха не было вообще. Это был мой конец, жизнь закончилась.

– Это ты правильно заметил. На третьей фазе ребенок полностью во власти разрушающего его мира, где и принимает необратимую смерть.

Вдруг по глазам как скальпелем полосонул луч света, и меня выдавило на свободу. Я вздохнул полной грудью и заорал. Даже через закрытые глаза свет проникал прямо в мозг. Я орал, а меня крутили, мыли, вытирали, потом положили на что-то мягкое. Немного успокоившись и привыкнув к свету, я приоткрыл глаза. Я увидел зеленую траву, синее небо и бирюзовую лагуну с водопадом и находился на руках держала моя любимая, которая улыбалась, озаряя все вокруг лучезарным светом. На меня накатило чувство глобальной любви ко всему, что я вижу. Я захотел её обнять, но мое тело было непослушным, вялым и почему-то очень маленьким, даже можно сказать младенческим. Ну и что, это неважно, и я уткнулся лицом в её грудь. Меня переполнял экстаз. Маленькие ручки тянулись к моей Вселенской Любви из которой я вышел. Она обняла меня и стала петь какую-то песню. Голос её разлетался повсюду. Всё вокруг замолкло и стало слушать. Она пела и гладила мою маленькую головку. Она была моя, всё вокруг было моё, я это точно знал. Песня закончилась и сбоку что-то вспыхнуло. Я повернулся в ту сторону и увидел Никто с фотоаппаратом «Polaroid » в руках. Из него выкатился черный листок, который тут же отправился в карман его черного балахона. Мне это было неинтересно, я отвернулся и уткнулся губами в сосок. Сладкая жидкость наполнила мой рот. Всё было просто замечательно. Я закрыл глаза и заснул, вернувшись в родную пустоту.

Очнулся я оттого, что мне что-то сували в рот. Это было что-то твердое и упиралось в зубы. Проникнув глубже, я ощутил сладкий вкус во рту.

– Кушай, кушай, сынок, – совсем рядом послышался знакомый голос. Открыв глаза, я увидел сидящую рядом санитарку тетю Валю, которая держала мою голову и кормила манной кашей. Я послушно стал есть. В коридоре был включен свет, значит наступил ужин.

– Что же ты так разъерепенился. Коле нос сломал, они тебя в четвертом еле связали. На хулигана ты совсем не похож. На, выпей кисельку.
Кисель был со вкусом смородины. В дурке этот напиток получают только те, кому колят аминазин. Вряд ли, кто пьет чай, завидует тем, кто получает кисель. И здесь дело не в аминазине, так как почти все принимают другие нейролептики. Просто все сидят на чифире, и даже чай напоминает им о кайфе, как запах пива для алкоголика. А кисель был напоминанием беспомощности и никак иначе. После ужина меня вытерли слюнявчиком и оставили привязанным лежать на койке. В палате тускло горела лампочка, старый санитар сидел на входе и читал какую-то книжку. Всё вокруг шевелилось и напоминало процесс брожения с непонятными звуками. Люди превращались в тени, каждая из которых производила сумеречные танцы. Изрядно орал и матерился привязанный сосед. Я его раньше не видел, значит, из новеньких. Он постоянно вертелся и пытался освободиться от тряпочных веревок, которыми натер себе руки. Порой его крик переходил в разговар с какой-то Верой, хотя видно было, что уже выбился из сил. У выхода из палаты мельтешил Максимка и постоянно канючил у санитара, чтоб тот его выпустил. Санитар себя вел как одинокий читатель в библиотеке.

– Максим, иди сюда, – позвал я, – ты чего здесь крутишься?

Максимка, стоя на входе, начал серьезный разговор:

– Я тебе вот что скажу: если есть проблема, то она точно из-за бабы.

– Ну, и какая баба тебе насолила?

– Ясно какая – санитарка наша. Я спермобанку за унитазный бачок спрятал, а с утра пошел курить и увидел её пустую в мусорном баке. Прикинь, почти пол-литра жидкого золота в унитаз слила, и даже рука не дрогнула. Тут меня и понесло. Она мечту всей жизни загубила.

– Слушай, а может она не при чем, а может, это Ушастый так старательно убрался?

Максимка нахмурился подозрительным видом сказал:

– Да ты чё? Он в моем кооперативе лучший донор, я его на должность своего заместителя выдвинул.

– Типа правой руки?

– Ну да, мы даже график написали, кто когда кататься на тачке будет.

– А большой кооператив сколотил?

– Восемь человек обслуживающего персонала, ну, и я с Ушастым в администрации.

– Да серьёзный конфуз вышел. Ты не расстраивайся так, можешь же заново начать.

– Какой начать? Все по три, а кто и по пять смен работали. Последние силы отдали. А с такой жратвой откуда взять удой. Без мяса мужики вянут. Работали из последних сил, а тут такой облом. Я не только за себя, я за весь коллектив переживаю.

– Ладно, не горюй. Ты не учел один очень важный момент. Ну, пригнали бы тебе BMW, и куда б ты его поставил? Гаража-то у тебя нету. Поэтому в начале нужно его покупать.

– Точно, а на какие шиши?

Санитар от такого разговора давно оторвался от своего чтива, слушал нас, изредка ухмыляясь. И тут он вмешался в наш разговор, иронично добавив:

– Можешь пока пепел от сигарет собирать. Его в аптеках применяют и делают таблетки с активированным углем. Так тебе реальная зарплата, заодно дашь мужикам время отдохнуть и набраться новых сил. Без гаража тачка под дождём да на морозе быстро сгниёт или вообще сопрут. Кроме того, в этой командировке проведешь агитационную работу в первой палате. Здесь много ценных кадров есть. Вон, видишь, в углу Кузнечик дрочит, он один тебе план перевыполнит. Понял какая тебе удача подвернулась вовремя, так что бери себя в руки и вперед к светлому будущему. Тут главное натиск и напор.

Радостный Максимка стартанул к Кузнечику и, не отрывая его от рабочего процесса, стал воодушевленно излагать линию партии. Кузнечик тупо пялился на оратора и пускал слюни. Рядом с ним стояла именная утка и источала густую вонь. И на меня вдруг на меня волной накатило чувство, которое принесло осознание того, что я не ходил в туалет уже около суток. Чувство нарастало, а положение не менялось.

– Михалыч, а Михалыч, – обратился я к санитару.

– Ну а тебе чего? Тоже бизнес-план вынашиваешь?

– Развяжи меня, а?

– Тебя развязывай, потом завязывай. Лежи давай.

– Да я нормальный уже, чего, не видишь? Развяжи, мне в сортир надо, из всех щелей придавило.

– Нормальный ты или нет – это доктору решать, а по поводу сортира…, так его и в постель заказать можно. Сейчас службу доставки позову.

Тетя Валя принесла белое эмалированное судно, стянула с меня штаны и подсунула под жаждущее место. Холодный металл трона сковал все окружающие мышцы. И что теперь делать? Кто-нибудь лежал по середине общественной палаты, привязанный голышом на металлическом судне, в которое нужно было выдавить и вылить всё, что застряло внутри, но давило наружу. Вот в таких ситуациях закаливается сила духа.

– Слушай, Михалыч, а когда доктор появится?

– Сегодня Юрий Анатольевич дежурит, он обычно к семи подходит. Не ссы, скоро уже.

– Хватит каркать. Я итак весь в концентрации. Ты бы сам попробовал.

– Да пробовал я, когда мне операцию сделали. Это в начале тяжко, а потом привыкаешь. Как говорится, жить захочешь и не так раскорячишься. Так что расслабься и бери пример с Кузнечика – ему вообще всё по барабану.

– Спасибо тебе большое за совет. Я вот тут лежу и не знаю, кого бы в учителя позвать, отморозив задницу на судне. Их что в холодильнике держат чтоли.

К моей вселенского размера радости, инстинкты всё же взяли верх с сокрушительным счетом 2:0, победив чувство такта и этикет. Болельщица изъяла результат игры с поля боя и протерла несколькими грамотами. Дальше делать было нечего, и я лежал, ощущая чувство значительной победы в моей жизни. Вскоре появился Юрий Анатольевич, и я вспомнил добрым словом всех его родственников и его лично за то, как он всё делает вовремя.

– Ну, чего, мужики, загораете? – поприветствовал шеф, обходя свои владения.

– Да уж обгорели, пора в тенек переместиться, – послышалось с дальнего угла.

– Слышь, мужик, дай ножницы, я верёвки перережу, а то черти уже достали, – обратился родственник Веры.

Максимка бегал вокруг доктора и тихонько дергал за край халата.

– Юрий Анатольевич, отпустите меня и ручку с бумажкой дайте. Понимаете, мне бизнес-план писать негде. Я теперь гараж покупать буду.

Тот по-отцовски постучал его по голове и продолжил осмотр.

– Ну, чего, Витек, очухался? – обратился он ко мне.

– Да уж давно. Лежу тут как дурак на привязи, даже в сортир не отпускают.

Может, я к себе в палату пойду?

– Как дурак, это ты правильно заметил. Ты хоть помнишь, что с утра учудил?

Тарзан ты наш. Здесь пока полежи, на всякий случай. Кто тебя знает, может, опять одичаешь?

– Ну и долго мне так привязанным полнолуния ожидать? Итак всего искололи, тут захочешь перевоплотиться – прививки не позволят.

Доктор внимательно посмотрел на меня как-то твердо, но в то же время мягко, глубоко вздохнул и выдал свой вердикт:

– Ладно, отвязать тебя пожалуй можно, только рано тебе пока на волю, не вижу в твоих глазах стабильности. Михалыч! – обратился он к санитару. – Прохорова отвяжи. Как остальные, что-то происходило?

– Нормально и стабильно.

– Это хорошо. Кстати, наш Рембрандт икону нарисовал, так ты её над процедурной приколоти. Пусть мужики уколы получают с Божьим благословением.

Шеф вышел из палаты и позвал художника, который нес метровый кусок ДСП. С другой стороны красками были нарисована Богородица с младенцем на руках. Юрий Анатольевич ткнул пальцем в место приколочения картины, и Михалыч принялся за дело. Все, кто находился в коридоре, наблюдали за этой процедурой. Не зря говорят, что ничего так не завораживает человека, как огонь, вода и работающий человек. Я бы, конечно, добавил в этот список ещё и телевизор. Рядом с палатой проходил Лёха по направлению к курилке, и я отпросился тоже подышать.

– Здорово, Лёха, ну, как сексуальный хлеб ещё не употребил по назначению?

– А ты чего предлагаешь, из неё как Ленин хлебную бабу слепить?

– Ну, на всю не получится, только часть. Ха ха. Да и когда зачерствеет, совсем противная станет.

– А ты чего это в первой палате делаешь? – его детское удивление высоко подняло белесые брови.

– Да глюкануло меня что-то, ну и разбуянился.

– Из-за бабы что ли?

– Сложно это, а с чего ты взял?

– Ну, сам-то ты человек спокойный: да и забирать у тебя нечего. Остается немного вариантов: мужики часто буянят, когда отстаивают свою справедливость. Могло бы прокатить, только ты не первый день в дурке лежишь, и давно прочувствовал на себе её милосердие. Еще вариант это когда мужики друг перед другом понтуются, так сказать, «фаллометрия» – членами

меряются. Ну, и наконец, причина подавляющего большинства всех буйств – женщина.

– Лёх, я вот тебя слушаю, и у меня складывается впечатление, что женщина хуже ядерной бомбы.

– Точно, но бомба хоть сразу убивает. Нет ничего хуже бабы, но нет ничего лучше женщины. За неё все и воюют.

– Это как тебя понимать? Тогда в чем разница бабы и женщины?

– Разница всего лишь в половом отношении. Для того, чтобы ты понял мужскую и женскую психологию, представь себе гвоздь и сковородку. Если взять и поставить гвоздь на его шляпку, то ему для спокойной жизни понадобится гораздо меньше территории и всего, что на ней находится, чем рядом лежащей сковородке, которая должна затратить кучу сил на благоустройство своего личного пространства. Вот и выходит, что женщина свои силы направляет для обеспечения материальной базы и оформления её стабильности. Мужик же, имея незначительные материальные потребности, может гораздо легче перемещаться в пространстве, и силы его направлены на духовное развитие « вверх». В этой схеме представлена энергетическая сущность обоих полов, которые нуждаются друг в друге для гармоничного развития в духе и материи. Вот и выходит, что женщина в отличии от бабы не садится на голову своему гвоздю и не продавливает его по ноздри во что-то очень мягкое, но вонючее, а сама становится платформой и слушается во всем своего маяка, которому виднее. А тот уже с благодарностью сделает всё, чтобы выплыть к светлому будущему. Ты когда-нибудь слышал сравнение, что мужчина – это единица, а женщина – ноль.

– Ну, слышал, где-то точно слышал, что единица может быть сама по себе, а а нулю нужна единица. И от того, какая это пара, как взаимодействуют друг с другом зависит итог: десятка это или одна десятая.

– Это верно, вот только здесь есть одна очень существенная энергетическая ошибка: мужчина – это один, а женщина – это тринадцать. Именно в такой пропорции различаются энергетические силы двух полов. На прошлом примере это хорошо становится понятно, если сравнить возмущение глади воды, в которую сначала бросили гвоздь, а потом сковородку. И вот представь, как сковородка шума понаделает, она свой рот раскроет и как её понесет на свою единственную половинку, а если она ещё одной такой сковородке расскажет и завалят бедного гвоздя. И это один против двадцати шести, - его речь ускорялась, а лимонно-желтые глаза бегать, - а бабы любят кучковаться группами и кроют своих козлов каждая по полной программе. Как долго мужик сможет отбиваться от таких дур? И кто их козлами сделал? – Леха сильно затянулся, щеки ушли далеко вглубь черепа, выпустил огромный шар дыма и задумчиво добавил, - В конце концов, опускается он всё ниже, а сковородка давит всё больше и сильннее. И вот уже бухает мужик в темную голову, чтобы как-то от реальности укрыться. Потом придет домой, сунет ей по бестолковой тыкве, чтоб хоть заткнулась не надолго, а с утра песня начинается по-новой. Разница между бабой и женщиной в житейской мудрости. Достаточно одного объятия, чтобы это почувствовать: где спокойствие, а где страдание по кругу.

– Это точно.

– Выходит, что бабы постоянно ищут для себя свои единицы, а те от них шарахаются после «позитивного» житейского опыта. В такой дисгармонии мужики тупеют от того, что их всё равно бабы достают даже на расстоянии. Ну а баб становится больше, так как нету источника духовного развития и остаётся только женская солидарность. Вот такое общество и получилось, где бабы и мужики – самые злейшие враги.

– Ну, в общем я с тобой согласен. Только что-то по поводу духовного развития для женщин как-то строго.

– Витя, это не моё отношение к ним строгое, это всего лишь факт особенности их энергетической структуры, вектор которой направлен горизонтально, а не вертикально как у мужиков. Всё, что тётки знают, они прочитали в книжке, которую написали мужики. Или в оптимальном случае, это знание их само осенило, когда оно спустилось как по громоотводу через своего любимого. Я тебе рассказывал про восточную культуру половых взаимоотношений – тантру?

– Нет.

– Сейчас много про такие направления пишут, вот только вырезают основу, а издают, как надо трахаться, как будто смысл тантры в гимнастическом сексе. Это заговор против человечества в чистом виде, подмена понятий. Здесь же важна арифметика единицы и нуля, а как их друг на друга положить – это уже дело техники. Когда они гармонизируются и становятся десяткой, то уже нет разницы, кто и как до этого был, потому что они стали единым целым, и каждый дополнил того, чего ему не хватало. То есть лучше женщины ничего не может быть для мужика. Поэтому он сделает всё, чтобы её у себя сохранить, даже буянить в первой палате дурдома. Верно?

– Слушай, а почему в этой гармонии так важен секс?

– Секс не важен, просто он физиологически может настроить на измененное восприятие, в котором и происходит чудо. Без этого секс – вредная привычка, без которого ломает как не доенную корову. Раз уж такой разговор пошел, ты мне скажи: кто решает, будет секс или нет?

– Конечно женщина. Мужик-то всегда готов. Весь вопрос: даст она ему или нет.

– А чего она даст? У нее же ничего нету, чтобы давать. Вот у мужика есть и орган для секса и его энергия. И всё он даёт: вначале суёт, дальше работает, а потом валится без сил. Поэтому, выходит, что баба может только взять.

– Ну, а как тогда получилось, что всё зависит от женщины?, – я был уверен, что ответ и на этот вопрос у моего собеседника готов.

– Ну, это как в сказке: давным-давно, когда от секса появлялись дети, женщины и вправду давали. Давали они потомство. Естественно, от каждого встречного может рожать только безмозглая дура, вот и был естественный отбор. Сейчас же секс и потомство даже рядом не стоят: ребенка рожают одного или двух от силы, а секса давай хоть каждый день. Кстати, из-за потомства и произошли мужская ревность и женская измена. А женская ревность целиком зависит от ее энергетической структуры. Та сковородка, когда стабилизирует свою жизненную базу, туда же вписывает своего мужика. А потом, когда её родная часть уходит на другую базу, пусть даже на короткий срок, это вызывает дикую обиду.

– Ты о мужской измене сейчас?

– Именно, вот только такого понятия у мужчин вообще нету. Они, как правильно замечают женщины, кобели, которым чем больше потомства настругать, тем лучше. А мужская ревность основана на опасении, что его самка может принести чужое потомство. Хотя обратная сторона любой ревности у интеллектуальных особей – низкая самооценка. Так что эта басня стара как мир: декорации другие, а сценарий игры «в дам/ не дам» всё тот же.

– Это точно, – сказал я и подбросил стеклянный кубик в воздух.

Тот покрутился и упал на мою ладонь. Не стоило даже к гадалке ходить, чтобы узнать на какое ребро упал кубик: сверху было пять точек.

– А сценарий переписать под новые декорации можно? – спросил я, вращая кубик.

– Конечно. Только он так и останется на бумаге, ведь, чтобы установить новый, нужно в начале на этом месте сломать старый, а ломать всегда больно. Поэтому сиди и не свисти. Тогда, может, из дурки выпишут.

Возвратившись в палату, я лег в постель и спрятался от всех под одеяло. Ничего не хотелось… Только пустоты и тишины.

Санитар протрубил отбой и погасил свет. Монах-любовник прочел для всех «Отче наш», и отделение отошло ко сну.